Подъем сегодня, как и намечалось накануне, был очень ранний, особенно для дежурных. Необходимо было в пик прилива (это около 10 часов дня) успеть войти в устье Березовки. Сезон белых ночей еще не кончился, и было достаточно светло, несмотря на пасмурную погоду. Два дня нашего пребывания на море погода и водная стихия нас только радовали, а вот в день продолжения нашего путешествия на общем сером фоне неба на востоке заходили какие-то рваные белые тучки - их тащило со стороны открытого моря, а с "большой" земли на надвигалось что-то свинцово-черное.
        Собрались оперативно. Прилив еще не набрал силу, но уже подбирался к своей последней границе. Когда все было погружено в байдарки, достаточно было беглого взгляда, чтобы убедиться, что от нашего здесь полуторадневного пребывания не осталось и следа, лишь каска Бориса, давшая трещину то ли от неаккуратного обращения, то ли от старости, одиноко желтела на дереве, прослужив своему хозяину верой и правдой во многих порогах. Словно прощаясь, где-то за камнем одиноко дымился костерок, несший вахту почти двое суток нашего пребывания на острове. Еще вчера и позавчера отсюда мы наблюдали такие необычные для нас отливы-приливы, несравненные по красоте закаты, загадочные восходы луны, удивительное море, которое ежечасно меняло свое обличие, становясь то выпукло-серым, то вогнуто-синим со штрихами камней, превращавшихся в отлив в каменные острова и косы. Итак, прощальный взгляд на такой неприступный со стороны, а на самом деле уютный и гостеприимный кусочек мшисто-каменистой суши.
        Едва продвинувшись по удивительно спокойной глади водного "гиганта" (невиданное дело - штиль при тревожно чернеющем от туч небе), мы буквально за скалой - условной границей нашей стоянки - приметили ярко раскрашенное судно - катамаран соседей. Ну, надо же: совсем рядом стояла другая группа, а благодаря каменной стенке казалось, что мы одни в округе. Правда, тихими вечерами доносился откуда-то издалека гомон взрослых и детских голосов и отдаленное пение, но ведь и с той стороны губы ближе к ночи вполне отчетливо тоже можно было разобрать слова песен, подтягиваемых нестройными голосами, но, тем не менее, ощущения близкого присутствия людей это не вызывало.
        По пути перед нашим взором представали уже знакомые пейзажи. По сути, мы возвращались обратно, в сторону Куземы, но должны были, едва не доплыв до ее устья, свернуть к Березовке. Окружающие пейзажи на этот раз были менее приветливы и даже мрачны, благодаря свинцовому оттенку неба. Слева на низком лесистом берегу расположилась группа туристов, по-домашнему побросав зеленеющие на камнях у самой воды байдарки с поблескивающими на них веслами. Видимо, группа прибыла в отлив, не предусмотрев, что линия воды из-за близости моря может передвинуться вглубь берега.
        Уже почти в районе устья Березовки поднялась волна. Берег, где предположительно мы должны встать на нашу последнюю в этом походе стоянку, оказался сильно заросшим деревьями и крутым взгорьем уходил вверх, образуя склон огромного холма. Лишь только там, где каменистый мыс вдавался в водное пространство, виднелась открытая стоянка с пологой площадкой. Где-то впереди всю дорогу маячил катамаран синего света, пытаясь идти под парусом, что все равно у них получалось менее эффективно, чем у нас продвигаться на веслах. Из-за отсутствия подробного описания и желания подплыть насколько можно ближе к исходной точке кратчайшего пути до вокзала нас занесло в устье одного из ручьев, что стоило нам потери этого единственного в округе, как выяснилось, наиболее удачного места стоянки. "Синие" заняли. По счастью, по соседству с уже занятым местом нашлось местечко для нас. Эта стоянка была замаскирована с воды деревьями и сразу в глаза не бросалась, но здесь тоже, в общем, оказалось неплохо.
        На море был прилив, в устье Березовки как раз был его самый пик, и вещи мы выгружали на узкую полоску камней и лишь потом перетаскивали их к месту нашей сушки. Капитаны засобирались на станцию разведывать дорогу и обстановку с билетами. Оставшиеся в лагере делали попытку сушить влажные вещи, проветривать не требующие просушки, собирали ягоды. Дежурным еще предстояло накормить группу обедом, и подготовка началась задолго до разведения костра.
        Стабильно серое небо, до сих пор не привлекавшее к себе внимания, внезапно засыпало мелким дождиком. Просушенные и проветренные вещи покрылись крапинками влаги. По счастью это безобразие быстро прекратилось. Но кто бы мог подумать, что каждое новое взбрызгивание при возобновлении будет набирать силу и становиться все более продолжительным. Надежду высушиться оставили, когда уже начался довольно сильный дождь. А временно спиханное под коврики и клеенки барахло даже абсолютно сухое нахватало из атмосферы влаги. Видимо, судьба - просушивать все в Кирове.
        После обеда выяснилось, что прихваченной с собой пресной воды на ужин явно не хватит, а ведь еще хотели сварить на поезд картошку. Хотя почему бы не сварить картошку в мундире в морской воде, но после небольших дебатов решили не рисковать.
        Поскольку сушка накрылась из-за уже разошедшегося дождя, времени было море, единственное развлечение в сложившихся условиях - слоняться по лагерю и его окрестностям. Маясь от безделья таким вот образом, Борис обнаружил на месте стоянки наших соседей, досрочно отбывших на вокзал, кое-какие продукты. Наиболее ценным было подсолнечное масло, давно кончившееся у нас для всех продуктов, кроме плесневелого батона. Второй по ценности была мука, почему-то в этом походе пользующаяся бешеным спросом. Хотя у нас имелась и своя мука, но расходовалась она с большой экономией и предназначалась в большей степени для рыбы и на экстренный случай при проблемах с хлебом. Всего несколько дней назад на одной из туристских стоянок была обнаружена початая литровая бутылка муки, которая была израсходована в сжатые сроки. Блины печь в этом походе, как ни странно, вдруг оказалось - желающих хоть отбавляй. На этот раз взялась за дело Наташа. Поскольку обед недавно закончился, а до ужина было еще далеко, то блины в горячем виде были, видимо, предназначены для какого-то промежуточного приема пищи. С другой стороны это был способ скоротать бесцельно проводимое из-за дождя время.
        В отлив вода ушла, оставив после себя косы, отмели, увеличившиеся в размерах одиноко стоящие камни и несколько нерасторопных медуз. Брошенные водой на произвол судьбы эти "цветы" моря, распластанные на камнях, представляли собой кусочек фиолетовой слизи. Практика показала, что спасти можно было лишь тех, кто находился ближе к воде, то есть на берег были выброшены сравнительно недавно. Водный поток, созданный нами струей из котелка, давал возможность медузе попасть к воде. Наблюдения показали, что спасенные у самой линии воды через время были в состоянии хоть как-то уползти по песку на глубину, в то время как реанимированные с более удаленных от реки участков, так и лежали безжизненным кусочком фиолетовой слизи, припорошенные слоем ила. Остается надеяться, что для восстановления жизненных сил этим последним просто требуется больше времени.
        С отливом появилась надежда, хоть и слабая, на решение проблемы с пресной водой. Анализ речной воды с ближайшей косы показал, что состав ее несильно отличается от беломорской, хотя у Березовки имелось уже явное течение в сторону моря, а не наоборот, как в прилив. Пик отлива уже почти прошел, а вода лучше не стала. Вопрос о добыче этого необходимого продукта встал ребром. Намеревался было взять на себя эту миссию Вова, но вскоре вернулся, резюмировав, что без болотников нечего делать. Теперь решила попытать счастья я, хотя вот уже минут пятнадцать занималась сбором ягод для блинов, но что ни говори, а вода важнее.
        Тащиться пришлось за тот ручей, где мы, впав в Березовку, так бездарно потеряли время в поисках стоянки, надеясь встать как можно ближе к станции, пересечь его и двигаться дальше. После второго почти сухого ручья речка ушла под наваленный в русле камень, а берега повысились до неприступности, и потому пришлось идти до появления хотя бы небольшой струйки меж камней и более менее полого спуска к воде. Поскольку все это мероприятие проводилось при наличии пусть небольшого, но продолжительного дождя, то такое путешествие пахло 100-процентной сушкой одежды, собравшей с кустов и травы уже выпавшую небесную влагу помимо моросящей сверху.
        Вода из русла Березовки, позволившая себя набирать лишь с помощью маленькой кружечки, на вкус была пресной, но по цвету скорее напоминала чай. Обычно такой цвет воды имеют речки, подпитывающиеся из болот. Но выбора не было. По счастью вернуться удалось еще по отливу, так как основным препятствием могли бы стать русла обоих ручьев, впадающих по пути в Березовку.
        Надо сказать, что народ то ли от безделья, то ли от дури с того момента, как пошло время хоть и не состоявшейся сушки, к приему пищи был готов всегда. Едва разделавшись с блинами, сковороду заполнили уже отваренными грибами, заначенными для подлива к рожкам на ужин. Пренебрегая всеми предрассудками по поводу совместимости продуктов, дежурные не отказались добавить к грибам остатки лука и сала, но, узнав, что осталась еще и наша, схороненная на крайний случай мука, не раздумывая, завалили и ее на сковородку. Блюдо приняло настолько неаппетитный вид, что претендентов на него практически не осталось. Даже сам шеф-повар Вова стал сомневаться в его съедобности, напрочь отказываясь быть его дегустатором. А тем временем тесто, практически плавающее в избыточном количестве масла, оставленного щедрыми соседями, стало принимать золотистый оттенок, и даже Наташа, боявшаяся до сих пор за желудок свой и ребенка в процессе ежедневного употребления грибов, всерьез стала претендовать на полноценную порцию этой грибной запеканки. Едва разделавшись с комплексным блюдом, начали готовить ужин.
        Оставленные соседями рожки вмиг были присовокуплены к нашим то ли удваивая, то ли утраивая обычную дневную норму, а затем приправлены свежими, только что найденными грибочками. Во истину аппетиты растут во время еды.
        Тем временем погода, вдоволь поиздевавшись над нами, решила поменяться. Маячившее над противоположным берегом голубое небо все ближе подбиралось к нам и, наконец, окончательно победило до последнего взбрызгивающую дождичком тучку. Часам к семи солнце соизволило засветить, только вот к этому времени оно уже практически не грело, потому и просушить у него наши вещи шансов почти не оставалось. Хотя на всякий случай натянули веревку и развесили хотя бы проветрить влажную и сырую одежду и снарягу.
        Вдруг вспомнили про картошку, поставленную в котелке остужаться. Прилив уже шел вовсю. Наташа, едва не зачерпывая в сапоги, все же спасла приготовившееся к плаванию наше поездное блюдо.
        Ближе к позднему вечеру стало холодать. Теперь нашим недосохнувшим вещам угрожал туман. Выпала вечерняя роса. А снижающаяся температура даже пыталась намекать на заморозок. Байдам, разложенным на прибрежных камнях всерьез стал угрожать прилив, но капитаны тянули до последнего. Борис ковырялся в пакетах, а Вова болтался по территории лагеря, время от времени скидывая в свой объемный рюкзак барахло из аккуратной кучки. Настя с Наташей играли, собирали ягоды, гуляли у воды. Их рюкзачок стоял, уже готовый к отбытию. Воды прилива вновь превратили грязные лужи в устье в единую водную гладь. Скрылась под водой и прибрежная жесткая трава с единственными здесь цветами, в быту прозванными октябринками, и большая часть каменного пляжа. Клеенка, расстеленная на камнях для просушки, теперь была совсем рядом с водой. Течение вопреки всем законам у впадающей в море реки повернуло вспять.
        Вскоре Вова, Настя и Наташа отправились на станцию, а мы с Борисом продолжали ковыряться, укладывая вещи. Солнце село, белые ночи уже пошли на убыль, и в лесу было достаточно сумрачно.
        Мы отбыли на вокзал после того, как Вова вернулся за своим "железом". Призрачно белел в сумерках ягель возле тропы, ведущей к дороге на станцию, словно клочья нерастаявшего снега. Вообще все вокруг было загадочным и необычным. Если бы не давящий на спину рюкзак и не боязнь споткнуться на каменисто-песчаной грунтовке, выделявшейся в темноте благодаря светлому песку и белым камням, можно было бы окружающему уделить больше внимания. Единственное, что наверняка можно было отметить, это то, что тропа от лагеря полого поднималась вверх, а "карельский асфальт" шел уже по высотке, иногда сильно напоминающей спрямленными участками насыпь узкоколейки.
        По мере приближения к станции очертания окружающих предметов становились четче. А пристанционный поселок наблюдали уже при почти дневном свете, даже освещение наиболее важных объектов при помощи прожекторов казалось совсем некстати. Утро обещало быть ясным и холодным.
        Последние метры до вокзала дались с трудом. Почему-то затекали руки, и было трудно дышать, да и ноги приходилось подстегивать волевым решением - догнать остальной народ.
        В здании вокзала оказалось значительно теплее. Народу скопилось десятка два. Практически все спали, кое-кто жег свечку непонятно для чего, так как большая часть зала была довольно хорошо освещена, некоторые читали. Касса, обещавшая по расписанию заработать с двух часов ночи, никаких признаков жизни не подавала. Борис уселся в очередь у кассы на пол, так и спал. Какой-то песик, ночевавший вместе с одной из многочисленных расположившихся здесь туристских групп, вел себя несколько беспокойно, издавая нечленораздельные звуки из-под сидения. Настя спала на маме. Люди спали на сидениях и на полу, подстелив коврики и даже спальники. Какой-то местный пацан с ведром черники, видимо выполнявший чью-то заявку, все не решался кого-нибудь разбудить, чтобы сдать продукт. Ягоды он собирал в лесу с фонариком. Вообще местные кормятся в этих местах за счет туристов не только благодаря сбыту ягод. Еще на стоянке, где обычно происходят сушка и упаковка вещей перед отбытием на станцию, была замечена не одна пара местных с авоськами, прогуливающихся исключительно по тропе или дороге, тара которых больше подходила для сбора оставленных туристами продуктов, чем грибов. А местные, сделав крюк по "злачным" местам, вновь держали путь к дороге на станцию, содержимое самого леса на предмет даров их по всему видно не интересовало. Обход производился ближе к вечеру, когда продукты уж точно свободны от своих хозяев.
        Касса открылась, лишь только в нее постучали, что сделать было достаточно сложно, так как ажурная решетка окошечка не позволяла просунуть какую-либо часть тела настолько, чтобы достать фанерную форточку. Кассирша, по всему видно, благополучно спала тут же возможно и с двух часов ночи. Надо сказать, что народ не сразу и догадался постучаться, не допуская мысли о таком коварстве работника билетной кассы.
        С открытием кассы желание было одно - только бы повезло с билетами. Зажравшиеся москвичи, закончившие свой отдых раньше времени из-за проблем с погодой, принялись сдавать билеты, меняя их на более ранний поезд. Такой расклад вылился бы для нас в большую проблему, если бы не героическое бдение Бориса у кассы в числе первых.

2 августа День двадцать первый

        О чем писать в поезде? Ели, спали, снова ели. В общем, - рутина. Интересна только посадка в поезд с полусонной проводницей, но это мы уже проходили. О нашем переходе до станции, наверно, напишет Катя, а живописать вокзал в Куземе, забитый турьем до отказа, я не буду. Поэтому попробую-ка я лучше составить резюме нашему походу (пускай на меня не обижаются адмирал, завхоз и матрос).
        О маршруте. Кузема - малорасходная речка шиверистого типа. Пойди мы на нее в августе - так бы легко не отделались (3 дыры на двоих, у меня на веслах срезаны 3 заклепки и потерян шплинт, у Бориса сломан на волоке стрингер с замком и шпангоут). Для меня она была интересна тремя аспектами:
        1. Никогда ранее я не видел лебедей.
        2. В огромном количестве, как нигде более, здесь растут лилии.
        3. Повидал пресловутое Энгозеро, прошелся по стандарту Карелии - Воньге (хоть чуть-чуть). Опять же завершение приятное - прошлись по губе Белого моря туда-сюда, видели 2 заката, 5 приливов, 5 отливов. Походил по местам, где бывал 4 года назад, где все начиналось. А в спортивном плане речка, конечно, пустая. И уж точно нельзя на нее соваться в сухие года и в августе.
        О погоде. Карельский стандарт. Больше штилей, меньше штормов. Не дождались только, к сожалению, проливного дождичка. Ну, хоть одного.
        О питании. За 5 сезонов активной туристской жизни (или еще за 9 пассивной) я всего 4 раза не спал ночью на маршруте. По самым разным причинам. И только на Куземе мне не спалось от голода. И в 2 часа ночи, изнывая и урча, в полной темноте (солнце село в тучи), я на ощупь искал ягоды черники, загребая в рот вместе с живительным веществом всякую всячину. А потом, забив глотку кореньями, листами, цветами и пр., практически не дыша, доживал до рассвета, чтобы потом получить свой паек - 50 грамм манки и на этом еще каким-то чудом просуществовать, гребя, до обеда... Не знаю, что будет дальше. Пора переходить на индивидуальное питание.
        Об экипаже. Бесспорно, дети в поход ходят. И без эксцессов. Но с маленькими несамостоятельными несмышленышами должны быть их родители, по-моему. Лично я с чужими детьми больше никогда не пойду. Для вопрошающих: "А что тут такого?" - отвечу, что уже одни совместные ночевки в палатке с двухчасовым укладыванием, прослушиванием всяких сказочек, с полуночным бдением на предмет появление признаков влаги в спальнике, с организацией туалета затем тут же у изголовья, так сказать, не отходя от кассы, способны отбить всякую охоту от общения с детьми и привить стойкую неприязнь к ним... А как не хватает матроса в "Таймени"... Ладно хоть на Куземе это не критично. Возможно, это дико для меня, потому что ново.
        Об общем руководстве. Точнее, аккуратнее и расчетливее Бориса руководителя я не встречал. В этом походе отхождение от графика было незначительным, основные подводные камни организационного (как, впрочем, и природного) характера были вовремя замечены и обойдены. Подумать только, Борис сумел рассчитать даже неожиданное для всех изменение дней следования обратного поезда!
        Думаю, что общий руководящий стаж у него превысит 40 лет (как у того мужичка, которого мы встретили в поезде при заброске на Волому, два года назад). Хочется пожелать, чтобы он активнее использовал передовые технологии и не чурался новшеств, пользуясь "дедовскими" методами.
        Ну, а обо мне напишут другие. Всем спасибо за компанию, счастливой дороги. А я выхожу в Обозерской.
        P.S. Захотел написать еще о завхозе. Чем-то она похожа на меня: также все строго рассчитано, также много делает сама. Здесь, наверное, все-таки больше плюсов, чем минусов.
        В поезде ехало много детей примерно одного возраста. Глядя на них, я понял, что нам, в общем-то, крупно повезло: Настя практически не капризничала и совсем не закатывала истерик. Да, все познается в сравнении: могло быть гораздо хуже...
        Про поезд № 173 можно сказать, что он скорее стоит, чем куда-то двигается. А на станции Куша он вообще застрял на 4 часа, ожидая пока у рабочих закончится рабочий день, и они на однопутке перестанут прокладывать второй путь. В результате прибыль местного магазинчика за несколько часов превысила двухмесячную норму (а мне, как следствие, досталась двойная пайка на обед и полуторная - на ужин, поскольку Наташа с Настей истосковались по "цивилизованной" пище). Наташа вытащила откуда-то начальника отделения связи прямо за то место, откуда у него растет междугородний телефон, и, наконец, получила, удовлетворение.
        P.P.S. Оказывается, я сегодня еще и не приеду! Не в струю.

Вова

3 августа

        В полночь разбудил Вова - он выходит в Обозерской, надо ему помочь выгрузиться. На станцию поезд приполз в половине первого ночи вместо семи вечера - если так дело пойдет и дальше, то на Котласский с Москвы не успеваем, а два других московских стоят только на Узле - не миновать автобуса. Да, мрачные перспективы. Пока Вова относил рюкзак, к нашему составу прицепили электровоз вместо тепловоза. Из разговора с машинистом выяснилось, что он может нагнать пару часов, нам бы хватило и часа. Вернулся Вова, на вокзале полно турья. Попрощались, пожелали друг другу счастливого пути. Я постоял еще немного на платформе и пошел спать, предупредив проводницу, чтобы разбудила меня минут за 30-40 до Коноши. Только разоспался, тут и проводница нарисовалась. Судя по времени - к шести подъедем, наш поезд без пяти семь.
        Выгрузились, побежал за билетами. В кассах полно народу, все, оказывается, с этого же поезда едут в сторону Котласа. Могу не успеть купить билеты. Спасибо железнодорожникам, котласский опаздывает на 2 часа 20 минут, теперь уже точно успею. Коноша славится тем, что здесь принципиально не берут красиво отпечатанные на лазерном принтере списки группы, а требуют со всех паспорта. Так вот в этот раз они затребовали свидетельство о рождении Насти, запись в паспорте их не устроила, хотя на всех станциях не было такой проблемы. Пришлось Наташе разгружать полрюкзака, чтобы найти свидетельство. В семь с копейками меня обилетили в пятый вагон котласского поезда.
        Потянулось двухчасовое ожидание. На улице откровенный дубак, Наташа с Настей ушли в вокзал, а мы с Катей стояли до победного у вещей, правда, для выравнивания внутренней температуры с наружной воздуха подкрепились мороженым.
        Погрузка без проблем. Вещи разместили в последнем купе. Позавтракали. Мы с Катей завалились во второе купе на верхние полки и проспали почти до трех часов. Пообедали. Ждем Котлас. Опоздали на два часа. Катю отправил за билетами. За две ходки все перенес на вокзал, хорошо, что наш пятый вагон остановился как раз напротив входа в вокзал.
        Сразу пришел в кассы, Катя уже почти у окошка, а народу с котласского поезда уже прилично стоит. Места боковые, но это не беда. В Котласе прогулка к речному вокзалу на Северную Двину, ужин в вокзале прямо напротив буфета, но своими продуктами, ожидание поезда.
        Погрузка уже почти в полночь без проблем. Завтра утром будем дома. Радует только одно, что тащиться с вокзала не нужно - этот поезд останавливается как раз напротив дома. Но жаль, что поход так быстро закончился.

Борис